«(…) Что мне тогда подсказывало шестое, десятое, сто первое чувство? Если честно, то ничего не подсказывало. Землетрясение – не взрыв реактора на АЭС. Землетрясения в нашей стране по нескольку раз в году случались то посильнее, то послабее. И фраза про «очень большое несчастье» могла быть всего лишь фигурой речи. Так подсознательно и хотелось…
Но около 17-00 дежурный позвал к ВЧ-связи. Звонили Арутюнян и Щербина. Казалось, что они не просто устали от поездки в район беды – убиты, раздавлены.
– Там тысячи жертв, тысячи! – Голос срывался, как будто он держался на грани плача. – Спитак разрушен полностью. Ничего не осталось! Ленинакан – тоже почти весь, почти… А еще Степанаван, Кировакан… Беда, Николай Иванович, такой беды и представить нельзя…
Щербина всегда был человеком спокойным, сдержанным, умел гасить эмоции. А тут…»
Из книги «Перестройка: история предательств». Москва, 1992 г.
«Хорошо, очень хорошо мы начинали жить». Глава 7 (продолжение)
События, 18.6.1937